Молодое поколение постсоветского Узбекистана, вряд ли знакомо с поистине уникальным творчеством популярных артистов тех лет, в числе которых был и заслуженный артист Узбекской ССР Эсон Кандов. Это и не удивительно, учитывая, что о творческой биографии исполнителя такого уровня умалчивает даже всезнающая Википедия. Справедливости ради надо сказать, что на канале YouTube можно найти пусть и не все, но хотя бы самые тиражируемые хиты из его репертуара. Эсона Кандова нам всё-таки удалось разыскать с помощью глобальной сети. В настоящее время он с семьей живет в Израиле. В его интервью-воспоминании оживает эпоха, в которой артист жил и творил.

О времени и о себе

- Родился я в Ташкенте, в год начала Великой Отечественной, - в 1941-м, в семье бухарских евреев - простого учителя узбекского языка и домохозяйки (в молодости мама была фининспектором), имею за плечами полный набор того, что было свойственно детям войны.

Меня иногда спрашивают: откуда такое имя – Эсон - с «греческим» оттенком? Помните, в греческой мифологии был такой герой – царь Эсон, отец Ясона, отправившегося в опасное путешествие за золотым руном? Раскрою секрет: моё настоящее имя – Исаак, но мама, любя, называла меня Эдиком. А «переименоваться» предложил Батыр Закиров, говоря, что Эсон звучит более романтично и «артистично». За долгие годы творчества я уже настолько в него «врос», что теперь даже представить не могу иного расклада с именем.

Эсон Кандов

А петь я начал очень рано. Потом ненавистная мутация голоса, которая продолжалась, пока мне не исполнилось шестнадцать. Почувствовав, что снова могу петь, после окончания школы поступил, как и мечтал, в Театрально-художественный институт, на актёрское отделение, но со второго курса решил перейти в Ташкентскую госконсерваторию. Там, разумеется, меня учили в основном классическому пению, так что к эстраде пришлось идти самому. Не последнюю роль сыграли, видимо, гены – мой дед по матери был щедро одарен Богом в смысле голоса, имел благородный лирический баритон. Помню, как по выходным дням или в праздники он открывал старинную книгу и начинал необыкновенно петь-импровизировать. В этот момент на его одухотворенное лицо было любо-дорого смотреть – голос и душа сливались, он был сплошная музыка…

Дед пользовался огромным уважением среди нашей ташкентской «бухарской» общины. Насколько могу судить, она была далеко не малочисленной. Жили мы [члены общины] в целом дружно и комфортно, помогая друг другу, отмечали вместе праздники, устраивали какие-то совместные посиделки, а то и концерты. А «занесло» евреев в среднеазиатские края, точнее - в Бухарский эмират, судя по данным истории, ещё полтысячи лет назад – из Испании через Персию. Осели, обосновались и стали жить, как все.

Из 1960-х в моей памяти остались такие же степенные, как и подготовка к торжественным мероприятиям, посещения служб в синагоге взрослыми членами общины. Если не ошибаюсь, этих культовых учреждений в то время в Ташкенте было три.

Все свои лучшие качества, включая и страстную любовь к музыке, дед, человек общительный и одаренный, передал своей дочери - моей маме, которую я помню часто напевавшей какие-то задушевные мелодии. Отец же и вовсе был человеком большой внутренней культуры (прежде всего, обязывала его профессия - педагог) и практически никогда не расставался со своим дутаром. Мои родители, хотя и не имели специального образования, но обладали ярко выраженными музыкальными способностями. Не ошибусь, если скажу, что мне самой судьбой было предначертано стать певцом.

По рассказам взрослых, предки со стороны отца были выходцами из Бухары, со стороны матери – ташкентские. Мой прадед – знаменитый в своё время на всю округу купец Арон Бангиев – даже находился под покровительством Николая Константиновича Романова. Да, да, того самого сосланного в Туркестан Великого князя из династии Романовых: это первый ребёнок Великого князя Константина Николаевича, младшего брата российского императора Александра II.

Однажды, случайно заприметив в ташкентском цирке (старое здание цирка когда-то находилось рядом с бывшим Музеем Ленина – ныне Музеем истории - AsiaTerra) Арона с крошкой-внучкой (а это была моя мама), Николай Константинович, привстав, на весь зал стал звать их к себе, указывая место рядом. Моего прадеда он уважал…

Отражалось ли каким-то негативным образом на моей карьере моё бухарско-еврейское происхождение [в советскую эпоху]? Скорее да, чем нет. Скажем, когда другие получали звания-награды, мне не раз приходилось отходить в сторону. В такие минуты я, как и любой живой человек, конечно, не мог не чувствовать дискриминации по «нацпризнаку».

Один из таких щепетильных моментов – получение звания заслуженного артиста. Моему коллеге по сцене Юнусу Тураеву (исполнитель знаменитого хита «Маричка»), например, это почётное звание присвоили уже через три года после его триумфального возвращения на родину из украинского города Николаева, где он проходил воинскую службу, в том числе в прославленном армейском Ансамбле песни и пляски Одесского военного округа. Мне же спустя десять лет. Думаю, несложно догадаться о причинах.

«Не актуальная» в союзные времена «пятая графа» чуть не лишила меня заслуженного лауреатства и на международном конкурсе, проходившем в польском городе Сопот в 1973 году. Это потом мне уже передали: прежде чем объявить меня лауреатом песенного состязания, в судейском коллективе, оказывается, долго спорили – дать или не дать. Заслуживать-то Кандов, мол, заслуживает, да вот только с биографическими данными непорядок вышел…

Примерно те же проблемы, как я слышал, преследовали и выдающегося узбекского музыканта Эдуарда Кандова, тоже бухарского еврея по национальности.

«Вхождение» в эстраду

Занимаясь в консерватории, в свободное время мы, любители эстрады, разучивали особо интересные композиции, «раскладывали» голоса. В нашей музыкальной «четверке» был учившийся с нами Науфаль Закиров, уже тогда известный солист Эстрадного оркестра Узбекистана. В 1960-е годы этот оркестр был чрезвычайно популярен не только в республике, но и далеко за ее пределами. Когда по телевидению в его сопровождении выступали солисты, особенно Батыр Закиров, зрители не отходили от экрана. Это было красиво, нарядно, торжественно.

Впервые я увидел их концерт в Театре эстрады, и для меня стало голубой мечтой выступать в составе этого прославленного коллектива. В те годы я уже знал много песен из репертуара Батыра Закирова, которые, вне сомнения, составляли основу его самых притягательных лирических сочинений. Параллельно не мог себе отказать и в удовольствии увлекаться лучшими композициями зарубежной эстрады.

Как-то во время одной из репетиций в аудитории, Науфаль сказал (уже будучи знакомым с моими вокальными данными), что мне нужно «прослушаться» - оркестру необходим певец моего плана. Коллективу предстояло выступать в Москве, на торжественном мероприятии, посвященном сорокалетию республики (в декабре 1964-го), и им срочно требовался исполнитель, который мог бы заменить Батыра Закирова - после сложной операции врачи не разрешали ему петь. Вопрос стоял более чем серьезный, можно сказать, политический, поскольку Эстрадный оркестр пользовался колоссальной популярностью и в Москве, и заменить прославленного соловья узбекской эстрады было задачей практически невыполнимой.

Эсон Кандов

Но, понимая всю ответственность и сложность ситуации, я всё же согласился. И, пройдя все необходимые туры прослушивания (сегодня это называют модным словом «кастинг»), был успешно принят в оркестр солистом.

Под музыку оркестра

Создание в 1958 году профессионального Государственного эстрадного оркестра Узбекистана (ГЭОУ), которым руководили специалисты высокого класса, стало важным этапом развития национальной эстрады, а период времени вплоть до середины 1970-х можно с уверенностью называть эпохой ее расцвета. В его состав вошел практически весь коллектив оркестра кинотеатра «Родина», а также вокальный ансамбль «Юность».

Поскольку в те годы Ташкент считался культурным центром всей Средней Азии, оркестр тоже представлял собой «визитную карточку» узбекского искусства с насыщенным национальным колоритом. В исполняемых им произведениях большое место отводилось использованию таких традиционных народно-музыкальных инструментов, как дойра, чанг, тар. Об этом замечательном творческом коллективе, великолепно исполнявшем произведения даже таких суперпопулярных корифеев мировой музыки, как Дюк Эллингтон, Каунт Бейси и многих других, не говоря уже о блистательных аранжировках восточных песен, джазовых композиций, требовавших особого подхода и умения, тогда ходили легенды.

Первым художественным руководителем Эстрадного оркестра был композитор Шариф Рамазанов, а дирижером - Александр Двоскин (в разные времена оркестром дирижировали известные и за пределами Союза А. Нестеров, А. Кролл, А. Кальварский). Аранжировкой песен занимался знаменитый московский композитор Ян Френкель, специально приглашённый в Ташкент и ставший нашим музыкальным руководителем, а также весьма талантливые музыканты А. Малахов и Е. Ширяев.

В 1962 году, после отъезда Кролла в Тулу, следующим музыкальным руководителем оркестра стал одарённый композитор Альберт Малахов (его деятельность осталась в истории эстрадного коллектива одной из самых ярких страниц), создавший программу, посвященную 40-летию образования УзССР. Он написал много интереснейших и оригинальных композиций – «Звёздная дойра», «Чёрные глаза», «Танец хлопка» и другие, имевшие на концертах триумфальный успех.

Первыми вокалистами, пусть и кратковременными, в только что рожденном оркестре были достаточно популярные в те годы певцы Эльмира Уразбаева и Бахром Мавлянов (к слову, незаслуженно забытые), а программа с их участием называлась «Дух Бандунга» и была посвящена проходившей тогда в Ташкенте конференции писателей стран Азии и Африки. Эстрадное представление, которое было построено по принципу яркого музыкального шоу, состояло из песен и танцев народов Узбекистана, Индии, Египта, Афганистана и других стран Востока.

Хотя Уразбаева пела в нем очень короткое время (где-то в 1962-м она переехала в Москву). Я запомнил её песню-хит «Seven Lonely Days», так, кажется, называется, - песня американского автора. Учитывая, что дирижером оркестра был профессионал высокого класса Анатолий Кролл, большой ценитель джаза, песни такого рода звучали в хорошей манере и были очень востребованы зрителем. А Мавлянов покинул оркестр еще раньше, потому что он был камерный исполнитель. Но это была поистине первая грандиозная программа Эстрадного оркестра, обреченная на шквальный успех, и с тех пор пошло-поехало. С каждым разом оркестр приобретал всё более широкую известность, и не только внутри страны.

Печально, что в те годы не было технической возможности снимать все без исключения талантливые концерты на видео. Знаменитый наш оркестр тогда был в фаворе и, что называется, в ударе, его без преувеличения можно назвать блистательной кузницей сокровищ и талантов. И мне доставляет удовольствие признать, что в числе его постоянных солистов - Батыра, Луизы и Науфаля Закировых, Юнуса Тураева – был и ваш покорный слуга...

Расцвет эстрады 1970-х

Семидесятые годы для узбекской эстрады характерны тем, что накануне в республике один за другим стали появляться вокально-инструментальные ансамбли. К примеру, ВИА «Варианты», в состав которого входили братья Фаррух и Равшан Закировы и Новогрудский (имени не помню), Казым Каюмов пел в ансамбле «Наво», там же короткое время выступал и Мансур Ташматов. Певица Наталья Нурмухамедова была солисткой группы «Синтез», созданной при «Узбекконцерте». Еще была такая интересная исполнительница - Лариса Кандалова, которая какое-то время выступала исключительно с «Яллой». Ну и я, конечно.

В 1976-м, правда, мне пришлось покинуть «Яллу» (там как раз начался период кризиса в творчестве) и перешёл в сольное отделение только что организованного молодёжного ансамбля «Наво», с которым работал до последнего. Забавно: когда «Яллу» где-то в году 77-м-78-м возглавил талантливый музыкальный руководитель Рустам Ильясов, дела в ансамбле снова пошли в гору (ещё одно доказательство в пользу профессионалов). Жаль, в 1990-е он выехал на ПМЖ в Штаты, когда из союзных республик начался массовый выезд евреев.

Иногда в СМИ пишут, что известные узбекские певицы Мухаббат Шамаева и Рано Шарипова работали в Эстрадном оркестре. Это неверно, так как они были солистками Эстрадно-симфонического оркестра радио и телевидения, который был организован двенадцатью годами позже первого. Кстати, Мухаббат сейчас тоже проживает в Америке, а что стало с Рано и где она сейчас, я, к сожалению, не знаю.

Что касается популярного дуэта Стахана Рахимова и Аллы Йошпе, то они бывали в Ташкенте в основном «наездами», постоянно работая в «Москонцерте».

Но всех нас, музыкантов разного жанра и амплуа, сцена нередко объединяла во время «правительственных» концертов. Эта традиция, должно быть, жива и сейчас.

Блеск ташкентского Мюзик-холла

Организованный в 1973 году на базе Эстрадного оркестра и ставший вмиг популярным Ташкентский мюзик-холл можно по праву назвать одним из самых успешных проектов Батыра. В его труппу первоначально входили артисты разного амплуа - известные солисты, артисты циркового жанра, актеры-кукловоды, акробаты, балетная труппа – всего около 70 человек. В разные годы здесь работали, кроме меня и уже перечисленных братьев Закировых и их сестры Луизы, немало и других узнаваемых личностей. Попадались и случайные, «залётные» - можно сказать, из «самодеятельности». Какое-то время в роли «проходящего» солиста здесь «побывал», к примеру, практически никому не известный певец Ильёр Ибрагимов. Работал он с периодическими перерывами, да и то недолго.

То, что отличало нашу команду от других в целом, - это было, бесспорно, постоянство и творческий дух.

Над программой концерта трудились специально приглашенные Батыром Закировым в Ташкент маститый режиссер-сценарист Марк Захаров и ведущий актер Московского театра сатиры Александр Ширвиндт, а художником-постановщиком был известный режиссер Юнгвальд Хилькевич. На основе уже практически готовой идеи Батыра они создали сценарий программы мюзикла под названием «1973-е путешествие Синдбада-Морехода». Это было нечто грандиозно-сказочное в восточном духе, но сюжет проходил как бы через современность. Состоял концерт из двух отделений - «Восточный базар, или Восточная сказка» и «Ташкентская свадьба». Как видно по названиям, представление открывала живописная картина шумного, пестрого восточного базара, где под торжественные звуки дойры свою красоту и изящество демонстрировали жонглеры, силачи и канатоходцы.

С «1973-м путешествием…» мы позже отправились на гастроли в Ленинград и целый месяц выступали там в знаменитом Октябрьском зале. Успех был просто ошеломляющий!

Потом были резонансные гастроли в Москве, Киеве, других городах Союза. Часто нам приходилось выступать и в сборных концертах с такими известными певцами как Йосиф Кобзон, Эдуард Хиль, Валерий Ободзинский, Лев Лещенко, ансамбль «Орэра» - всех и не упомнишь…

А ещё в 1973-м состоялась моя судьбоносная поездка в Польшу, на международный конкурс «Сопот-73», где я представлял Узбекистан в рамках Советского Союза. Хотя борьба была не из легких, но я удостоился там звания лауреата. Следом, в 1974-м, в моей жизни произошло ещё одно запоминающееся событие – я стал заслуженным артистом республики (тогда я еще только начинал сотрудничать с новым ВИА «Ялла»).

Интересная деталь: в те годы проводились три известных международных конкурса - «Сопот», «Золотой Орфей» в Болгарии и «Евровидение». Но почему-то сумасшедшей популярностью обладал именно «Сопот», в котором участвовали без исключения все континенты. По телевидению транслировали только его, и зрители припадали к экранам, забыв обо всем на свете, до поздней ночи…

Кстати, забавная получилась история песни «Ормонларга конарокшом» (в переводе с узбекского «Вечер опускается на леса»), которую я исполнил на «Сопоте». Вообще-то эта песня из репертуара польской группы «Червоны гитары» (автор - Северин Краевский). В начале 1970-х это был европейский шлягер. Я мысленно пропел ее на восточный лад, и мне это показалось интересным, тем более что моя кандидатура к тому времени уже была выдвинута для участия в международном конкурсе. Там есть так называемый «польский» день, когда участникам состязания необходимо исполнить по выбору какую-нибудь польскую песню, когда жюри определяет качество ее интерпретации. Ну, я и попросил нашего поэта Хайдара Мухаммада написать под эту хитовую польскую мелодию узбекский текст. Позже во время конкурса польская пресса отмечала, что «эта песня изначально носила ориентальный характер, и певец Эсон Кандов это блестяще продемонстрировал»…

Где-то к середине 1970-х Мюзик-холл в творческом плане начал терять свой былой блеск, и работать становилось всё скучнее. Объяснялось это тем, что тогдашний музыкальный руководитель – фамилию сейчас уже не помню - в профессиональном плане был не силен, некому было заниматься аранжировками новых песен, программа стала утрачивать оригинальность и привлекательность. И когда ко всем прочим неприятностям добавились социально-житейские проблемы, стало ясно: это начало конца.

Из-за безденежья многие музыканты уходили один за другим – не так-то просто было гастролировать по стране 9-10 месяцев в году. Как нередко и бывает в мире индустрии развлечений, в силу нарастающего клубка социально-экономических, житейских и прочих проблем, наступил предсказуемый кризис и в нашем Мюзик-холле. Всё чаще стали возникать трудности с выплатой зарплат, большой коллектив творцов объявили нерентабельным (хотя он продолжал приносить неплохой доход государству), в ухудшении ситуации в некоторой степени сказалась и болезнь Батыра (туберкулез – AsiaTerra). В конце концов, запущенная обстоятельствами мина замедленного действия внутри музыкальной группы сработала, приведя к естественному расколу и распаду прославленного некогда коллектива. Датой его окончательного расформирования стал 1979-й.

Алла попросила автограф…

Но природа не терпит пустоты, и к этому времени уже вовсю функционировал, набирая популярность, узбекский вокально-инструментальный ансамбль «Ялла». Вот однажды дирекция и попросила меня выступать с ними, так как у них не было ведущего певца.

С «Яллой» мы объехали с гастролями целую дюжину европейских стран, не считая плотного графика выступлений по Союзу. Иногда приходилось давать несколько концертов в день. Бывало, валились с ног от усталости, но мы были молоды, полны энергии, и нас подстёгивала и окрыляла зрительская любовь.

А в 1977-м году, когда при «Узбекконцерте» был организован молодежный ансамбль «Наво» (который впоследствии тоже оставил свой след в истории становления национальной музыки), я до последнего выступал с ним, работая в сольном отделении. Запомнился случай, когда в 1982 году в Ташкенте выступала Алла Пугачева. Она «работала второе отделение» (профессиональный термин – авт.), а я - первое. По ходу концерта мы познакомились. Меня очень удивило, что Алла Борисовна попросила у меня автограф. Она оказалась не такой уж и амбициозной, как ее иногда «малевали»…

Любимые песни

Ностальгирую ли я о прекрасной поре своей молодости, когда каждая песня была своеобразным монологом признания в любви? К родине, родным и близким, своей любимой… Думаю, да. А песен этих у меня, как и любого исполнителя с серьезным сценическим стажем (сцене я отдал четверть века), немало. Любимые мною и мгновенно ставшие популярными в народе «Барно», «Песня о Газли», «Газалхон», «Дилбарим» и ряд других были написаны специально для меня. А вот в «Ливанских кедрах» (мелодия ливанского композитора Рахбани) и «Эмина» (турецкая мелодия), которые я всегда исполнял и исполняю с большим удовольствием, для меня были написаны лишь тексты на русском языке. Автор – популярный в мире шоу-бизнеса тех лет «песенник» О. Гаджикасымов.

Я не могу назвать точное число песен в своем репертуаре. Знаю, что много, я никогда не ограничивал себя исполнением «чисто» узбекских или русских произведений – песни народов мира занимали в нем не последнее место. В мире много прекрасных песен, и если ты способен их спеть, то надо петь, потому что это мировая культура.

В интернете и сейчас «висят» целые блоки моих песен. Приятно, что очень много просмотров (прослушек) исполнений «Ветра странствий», «Восточных эскизов», «Любви и весны» и других популярных моих произведений советского времени.

Судя по многочисленным комментариям, особенно удачным считается миньон (виниловая грампластинка или долгоиграющая пластинка диаметром 17,5 см - AsiaTerra), записанный в 1979 году в Москве с оркестром Георгия Гараняна, - ставшая хитом «Любовь и Весна» (мелодия - Лес Хамфри, аранжировка Евгения Ширяева, стихи Игоря Кохановского).

Я безмерно рад, что среди тех, кто стоял у истоков становления современной узбекской эстрады наряду с легендарными творцами, был и я. Создание первого – настоящего профессионального Эстрадного оркестра в то время было прогрессом не только для республики, но и всего Союза. Особенно, если учесть, что в середине 1950-х во всем Союзе таких музыкальных формирований было всего по пальцам сосчитать – в Армении, Грузии и Азербайджане. Так что в 1956-м Узбекистан стал четвертой из всех союзных республик, кто мог похвастать созданием у себя нового эстрадного направления.

Правда, спустя немного времени собственными профессиональными оркестровыми коллективами обзавелись также Литва (оркестр Олега Лундстрема) и Украина (оркестр Эдди Рознера «Днипро»). Но, как отмечали музыкальные знатоки, Эстрадный оркестр Узбекистана стоял особняком, придавая песенным композициям народов мира особое звучание, колорит и неповторимую «экзотическую» индивидуальность. Особенно это касается темпераментных и трогательно-нежных восточных мелодий.

То же самое могу сказать и о Ташкентском мюзик-холле, оставившем после своей пусть и недолгой сценической жизни (всего 5 лет) неизгладимый и яркий след в истории узбекской эстрадной музыки. Он тоже оказался «штучной ценностью» - четвёртым по счёту блистательным проектом на просторах СССР – после Москвы, Ленинграда и Киева.

Отъезд из страны

Женился я в Ташкенте в 1982 году, на любимой девушке по имени Мира. У нас теперь взрослый сын Габриэль. Семья для меня всё - вместе мы уже 34 года. Сын закончил университет в Израиле, занимается банковским делом. У него отличный слух и музыкальный вкус, но к профессиональному пению он равнодушен. У моей жены косметический бизнес, и она пользуется большим уважением среди своих коллег и клиентов.

Из Узбекистана пришлось уехать ещё в 1991-м. Это было время распада всего и вся, в том числе и в искусстве, и никто никому не был нужен. Забавно, что люди, которые когда-то пели в подворотнях, вдруг стали выступать в престижных залах. Это было уникальное безразличие к профессионалам. В общем, много тогда было такого, о чём сейчас не хочется даже вспоминать…

В Израиле мы уже 25 лет, живём в столице – в большом и кипучем Тель-Авиве. Если скажу, что не скучаю по Ташкенту, это будет неправдой. Я, конечно же, очень скучаю по нему, ведь это город, где я родился, где прошли мои лучшие молодые годы, где у меня было безумно интересное творчество.

Всегда буду помнить, как летел на крыльях после гастролей в мой любимый родной город – он мне казался лучше всех городов мира. Я даже записал совместно с Эстрадно-симфоническим оркестром радио и телевидения в семидесятые годы песню «Ташкентские рассветы» в великолепной аранжировке нашего же отечественного композитора Олега Гоцкозика, ныне гражданина Швеции. Автор песни – известный узбекский композитор Эдуард Каландаров. Сегодня маэстро постоянно проживает в Филадельфии, но это не мешает ему заниматься преподаванием любимых джазовых композиций на нью-йоркском Бродвее!

Если мне не изменяет память, своеобразный документальный клип на эту песню к 2200-летнему юбилею Ташкента снимала узбекская кинохроника…

В первое время после переезда я еще болезненно бредил сценой, имел даже свой ансамбль, который назывался «Ширей а Олам» (в переводе с иврита «Песни мира») и существовал с 1991-го по 1997 год. Позже были плэйбеки - выступления под фонограмму, выступал сольно.

Сейчас практически отошёл от сцены: нет особого желания, что ли, в основном занимаюсь репетиторством с учениками. Как в песне некогда известного популяризатора цыганской таборной песенной культуры Вадима Козина – «Рояль закрыт, и не звучит мое любимое, тобой забытое весеннее танго». Правда, иногда занимаюсь собственными песенными композициями, но как только дохожу до финала, тут же теряю к ним интерес.

Эсон Кандов с женой Мирой

А вот любовь к кулинарии осталась неизменной, став своеобразным хобби. Это у меня, думаю, с детства. Приятно, когда в дом приходят гости, и, попробовав приготовленные тобой яства, благословляют твои «мастеровые» руки. Как-то наведались приятель (он - шеф-повар «крутого» ресторана) с женой, и, отведав моих голубцов и узбекского плова, он сделал мне лучший комплимент, заметив, что я мог бы запросто работать в ресторане.

Еще я люблю путешествовать, в основном по Европе. Часто бываю в Вене, очень люблю этот город, к тому же, у меня там родственники, и мы стараемся встречаться по возможности чаще. Возможно, именно эта светлая грусть по родственным корням и дала старт тому, что в последнее время мне даже улыбнулось поработать в Конгрессе бухарских евреев - в проекте подготовки канторов-хазанов на основе бухарского шашмакома. Как-то так…