«Будем опротестовывать!»
При возведении железобетонных конструкций строители не стали трогать храм и расположенные на одной линии с ним коммерческие здания, а установили опоры так, чтобы эстакада проходила сверху. Сам буддистский комплекс представляет собою обычный частный дом с несколькими помещениями и залом для молитвы, а также небольшим двором, где устроен пруд с лотосами. Несмотря на необычное соседство, вибрации и шума особо не чувствуется, во всяком случае, по моим собственным ощущениям. Как оказалось, такого же мнения придерживались и собравшиеся на воскресное богослужение прихожане, с которыми мне удалось пообщаться.
На вопрос о неудобствах близости эстакады они ответили, что ожидали худшего, но, как оказалось, поезда современные и почти не шумят. Единственный недостаток – во двор сверху летит пыль, покрывает листья растений. «Но, может, это от автотрассы?», - предположил я. «Нет, - возразили мне, - автотрасса чистая, пыль сыплется сверху».
Буддистский храм в Ташкенте после строительства метро
Настоятель храма, монах из Южной Кореи Ян Ки Хун, в день моего прихода встречал высокопоставленного гостя – главу буддистского ордена Чоге преподобного Джинву (Jinwoo), прибывшего в Ташкент на конференцию. «Это как митрополит в христианстве», - пояснили мне. От разговора о возмещении стоимости переезда монах фактически отмахнулся, кратко ответив, что всё нормально (мол, вопрос остро не стоит), и поспешил в помещение вслед за гостем, дав понять, что сейчас нет времени – надо уделить внимание приехавшему начальнику.
К сожалению заместитель настоятеля храма Александр Хегай, интеллигентный и вежливый человек, с которым я беседовал несколько лет назад, летом 2023-го скончался. Так что мне пришлось «допрашивать» других представителей буддистской общины.
Собравшиеся рассказали, что попытки получить новый участок продолжаются. Проблема в том, что территория, на которой находится храм, относилась к Ташкентской области, но в 2021 году ее включили в состав города, а у него, конечно, меньше возможностей для выделения земли. Предлагают где-то в районе Опытного, поселка в 47-50 км от Ташкента, близ Аккургана. Но это далековато. В общем, пока что вопрос на стадии обсуждений. За более точными ответами меня переадресовали к настоятелю храма.
Мои собеседницы поведали, что власти готовы выделить участок взамен, но его площадь меньше десяти «соток». А территория храма – около десяти. То есть, получается, что из-за государственных работ по строительству храм должен за свой счет куда-то перебираться, да еще и на меньшую территорию, что, конечно, не подходит.
При этом формально отношения между властями и руководством храма неплохие. На стене висит фото Ян Ки Хуна на встрече с Мирзиёевым. По словам прихожан, президент наградил его то ли медалью, то ли орденом, монах также входит в состав Совета при комитете по делам религий при Кабинете министров Узбекистана. Но всё это внешняя, ни к чему не обязывающая сторона, а вот предоставить нормальный участок и деньги на переезд власти, как оказалось, не очень-то и стремятся.
Зазвучала медитативная музыка, начался молебен, в котором участвовало человек двадцать пять. Я прошел в помещение, где собрались не участвующие в молитве. (До этого объяснил, что журналист, а не просто любопытствующий, что писал о храме раньше, и собираюсь подготовить новую публикацию.) И очень быстро нарвался на ничем не мотивированную враждебность.
Сотрудница храма по имени Стелла, назвавшая себя исполняющей обязанности администратора, после моих уточняющих вопросов вдруг заявила, что я должен предварительно согласовать с ними текст публикации. Затем угрожающе добавила: «Мы на вас в суд подадим и будем требовать опровержения!». Это она повторила раза три. «А что вы собираетесь опровергать, я же еще ничего не написал?» – удивился я. Толком она не ответила, видимо, в виду имелось - всё, что не понравится.
Поскольку уход настоятеля от вопроса о компенсации можно было истолковать не только его нежеланием, чтобы эта тема всплывала в прессе, но и тогдашней занятостью, через несколько дней я позвонил другой администраторше – Марине, с просьбой назначить встречу с ним для интервью. И предупредил, что в первую очередь меня интересует тема компенсации. Настоятель передал через неё, что занят, и времени у него не будет. (Не захотел – ну, ладно, это его право. Вероятно, решил, что разглашение сути переговоров может ухудшить позицию храма.) На просьбу же уточнить имя руководителя ордена я услышал от Марины раздражённый ответ: «Почему вы мне звоните? Забудьте мой номер телефона! Звоните Стелле».
Стелла практически сразу перешла к попыткам цензурирования и угрозам. «Вы не имеете права писать без согласования!» - несколько раз повторила она. - «Напишите, что приехал глава ордена, принял участие в конференции, и всё. Иначе мы через суд будем опротестовывать! Писать без согласования с нами вы не имеете права!». «Вы мне за рекламу не платите, а журналисты могут писать обо всем, что считают важным», - разозлился я. Администраторша снова начала грозить судом, причем свои угрозы повторила раз шесть. Дескать, представители СМИ обязаны их обслуживать и писать о них исключительно в благостном духе. Фамилии высокого гостя так и не назвала.
Преподобные Ян Ги Хун и Джинву
В общем, вместо спокойных, доброжелательных людей – сложившийся образ буддистов в фильмах и книгах – я столкнулся с попытками контроля и угрозами, словно сунулся в логово какой-то злобной секты. (Спасибо, Стелла и Марина – два администратора, – это из-за вас у меня сложилось такое впечатление.) Сам настоятель мне не грубил, но если в храме установилась такая атмосфера, то именно он ответственен за это, как руководитель.
Дом у дороги
Буддистский храм «Чаынса» (по-корейски - «Сострадание») появился в Ташкенте в 2001 году. Его основателем стал гражданин Республики Корея Ян Ги Хун. Он имеет докторскую степень по истории, когда-то участвовал в раскопках буддистского храмового комплекса Фаяз-тепа близ Термеза, которые проводила узбекско-японская экспедиция под руководством академика Эдварда Ртвеладзе. Решил остаться в Узбекистане и живет здесь уже около 30 лет.
Первоначально храм располагался в другом месте Ташкента, на улице Вахидова, но со временем прихожанам там стало тесно, и было принято решение о покупке земельного участка для более просторного помещения, что и было сделано в 2016 году. И первое здание храма, и нынешнее приобретались и обустраивались на средства самого настоятеля Янг Ки Хуна, на что было потрачено свыше ста тысяч долларов.
Направление, которое здесь исповедуют - сон буддизм, более известный в мире по японскому варианту его названия – дзен-буддизм, являющийся одной из школ Махаяны (Великой колесницы). Большая часть прихожан – местные корейцы и работающие в Узбекистане бизнесмены из Южной Кореи. Есть русские и представители других этносов. Каждое воскресенье проводятся богослужения, по праздничным дням собирается около ста человек. Заглядывают в храм и просто интересующиеся этой религией.
С открытием храма протянулась незримая ниточка к далекому прошлому: до прихода арабов на юге современного Узбекистана имелось немало буддистских храмов (в стране насчитывается около 20 подобных памятников, в основном, в районе Термеза и его окрестностей, а также в Кашкадарье и в Ферганской долине; они включены в список культурного наследия ЮНЕСКО). Да и не только там: название Бухары происходит от «вихара» (буддистский монастырь), указывая на существование там общины буддистов в доисламский период истории.
В последние годы столичные власти два раза собирались снести храм как мешающий строительным работам, и оба раза он оставался на месте.
О внезапно возникшей проблеме наше издание рассказывало в 2018 году, когда перед храмом замаячила угроза сноса в связи с запланированным расширением автодороги. Вместе с буддистским комплексом под бульдозеры должны были пойти расположенные поблизости свадебный ресторан и шоколадный цех. Общине предложили место для переезда - в район бывшего колхоза имени Ким Пен Хва, в 15-20 километрах от Ташкента, что можно было расценить как форменное издевательство.
Заместитель настоятеля храма Александр Хегай тогда обратился к прессе за помощью и мы – я и журналистка Фируза Хашимханова - посетили храм для подготовки статьи. События освещали и другие СМИ. И что-то я не припомню, чтобы в то время кто-либо пытался запугивать журналистов или требовал предварительного согласования написанных текстов.
Через несколько месяцев, благодаря поднятой шумихе и привлечению большого количества должностных лиц, религиозный комплекс решено было оставить на месте. Хегай от лица настоятеля храма и его прихожан выразил благодарность за поддержку всем, включая журналистов ряда изданий, опубликовавших свои статьи.
Вторая попытка
Тремя годами позже, в 2021-м, перед буддистами вновь встал вопрос о выселении, так как как власти решили изъять часть территории храмового комплекса ради строительства ветки метро, которой надлежало соединить две линии и завершить охват южной части Ташкента большим полукольцом.
Во время переговоров в столичном хокимияте, носивших неформальный характер, Александр Хегай озвучил официальную позицию храма. Её суть: в случае переезда храм должен быть реконструирован правительством в соответствии с буддийскими стандартами архитектуры; договоренности, достигнутые с органами власти, должны быть подписаны компетентными должностными лицами и доведены до всеобщего сведения путем публикаций в СМИ и на пресс-конференциях.
«Мы договорились устно, что они [власти Ташкента] перенесут наш храм за свой счет – то есть построят его в другом месте. Но, судя по всему, оценив возможные финансовые затраты, они этот момент заморозили», - сообщил тогда Хегай ИА «Фергане».
Он рассказал, что поначалу заместителю хокима, представлявшему хокимият Ташкента на последующих переговорах, был показан проект большого храмового комплекса, площадью примерно в гектар. Ответ свёлся к тому, что столь крупный участок им выделить не могут, тем более возвести на нем комплекс зданий, - на это понадобится около 4-5 миллионов долларов. Проект был уменьшен наполовину, но, по словам Хегая, официального ответа ташкентского хокимията на эти предложения не последовало.
«В 10-15 соток, которые предлагает хокимият, никто не будет инвестировать, там можно только частный храм построить и все», - говорил тогда Хегай. – «Нам просто устно предлагали компенсацию, устно предлагали другой участок земли, но мы предложения о компенсации отклонили, потому что нет гарантии, что на эти деньги мы сможем построить храм на новом месте».
В итоге власти возвели эстакаду над частью буддистского комплекса, вполне обойдясь и без сноса. Мол, раз нет изъятия участка – нет и обязательств по компенсации.
Во время разговора в храме мои собеседники вспомнили покойного Александра Хегая, который вел переговоры и из лучших побуждений «зарывался», просил больше, чем надо. Сказали, что он, как оказалось, просил два гектара земли. Видимо, хотел, как лучше (по их словам, в самом храме он не говорил, что просит такой участок), но ему, конечно, отказали.
Получается, переговорщик переусердствовал, перегнул палку, напирая на необходимость привлечения южнокорейских инвестиций под крупный храмовый комплекс (об этом можно прочитать здесь), и городские власти поступили по-своему, избавив себя от лишних трат.
На сегодняшний день представители храма, судя по всему, значительно поумерили свои требования. Однако, поскольку всё это тянется так долго, можно заключить, что ничего стоящего – несмотря на совместное фото настоятеля с Мирзиёевым – власти давать не собираются, иначе вопрос о переезде был бы уже давно решен.
Фото автора
Статьи по теме:
Единственный в Средней Азии действующий буддистский храм сноситься не будет
В Узбекистане планируется снести единственный действующий в Средней Азии буддистский храм